высказывания и афоризмы великих
Об относительности скептицизма
Мы называем скептиками тех, кому чужды наши иллюзии, не задаваясь даже вопросом, не имеют ли они каких?нибудь других.
Анатоль Франс
Комментарии к высказыванию: еще нет
басни песни тосты трехстишия аллегории дневники рубаи одностишия латинские изречения законы Мерфи ответы правила жизни вопросы фольклор (избранные цитаты) девизы пословицы откровения определения классика лозунги призывы притчи советы мнения кодексы стихотворения поговорки мысли юмор рассуждения наблюдения цитаты афоризмы высказывания
|
|
Мы называем скептиками тех, кому чужды наши иллюзии, не задаваясь даже вопросом, не имеют ли они каких?нибудь других.
Анатоль Франс
Нет комментариев... пока
RSS feed for comments on this post. TrackBack URL
You must be logged in to post a comment.
Квартирный вопрос испортил, кажется, москвичей? Воланд ведь говаривал – хорошие люди, но квартирный вопрос… То москвичи, в Питере с домами-колодцами и некрашеными стенами атмосфера совершенно иная. Культурная. Ситуация на рынке же, пусть и со своими особенностями, ровно такая же, как в пошловатой и шумной «южной» столице-порту пяти морей: квартиры в Санкт-Петербурге пользуются неизменным спросом и в кризис, и в благополучное время. Кто-то съезжает, кто-то разъезжается, кто-то из страны на тракторе, а квартиру срочно и желательно надежно, да с большим авансом – купить билеты на трансатлантический воздушный лайнер.
Выбор заключается в том, поручите ли вы дело посреднику, есть ли у вас в бюджете статья на риэлторский гешефт, или всё самостоятельно. Интернет помогает и риэлторам, и вам – сайты застройщиков, сайты агентств, и, наконец, доски объявлений о купле-продаже недвижимости (как региональные питерские, так и огромные, с тематическими разделами по каждому региону) – вот туда вам и надо.
Можно еще соцсети прихватить.
Человек чувствует, как тщетны доступные ему удовольствия, но не понимает, как суетны чаемые; в этом причина людского непостоянства.
Блез Паскаль
Я первый смерил жизнь обратным счётом.
Я буду беспристрастен и правдив:
Сначала кожа выстрелила потом
И задымилась, поры разрядив.
Я затаился и затих, и замер,
Мне показалось — я вернулся вдруг
В бездушье безвоздушных барокамер
И в замкнутые петли центрифуг.
Сейчас я стану недвижим и грузен
И погружён в молчанье, а пока
Горн и меха земных газетных кузен
Раздуют это дело на века.
Хлестнула память мне кнутом по нервам,
В ней каждый образ был неповторим:
Вот мой дублёр, который мог быть первым,
Который смог впервые стать вторым.
Пока что на него не тратят шрифта:
Запас заглавных букв — на одного.
Мы с ним вдвоём прошли весь путь до лифта,
Но дальше я поднялся без него.
Вот — тот, который прочертил орбиту,
При мне его в лицо не знал никто.
Всё мыслимое было им открыто
И брошено горстями в решето.
И словно из-за дымовой завесы,
Друзей явились лица и семьи:
Они все скоро на страницах прессы
Расскажут биографии свои.
Их — всех, с кем вёл я доброе соседство, —
Свидетелями выведут на суд.
Обычное моё босое детство
Обуют и в скрижали занесут.
Чудное слово «Пуск!» — подобье вопля —
Возникло и нависло надо мной.
Недобро, глухо заворчали сопла
И сплюнули расплавленной слюной.
И вихрем чувств пожар души задуло,
И я не смел или забыл дышать.
Планета напоследок притянула,
Прижала, не желая отпускать.
Она вцепилась удесятерённо,
Глаза, казалось, вышли из орбит,
И правый глаз впервые удивлённо
Взглянул на левый, веком не прикрыт.
Мне рот заткнул — не помню, — крик ли, кляп ли,
Я рос из кресла, как с корнями пень.
Вот сожрала всё топливо до капли
И отвалилась первая ступень.
Там, подо мной, сирены голосили,
Не знаю — хороня или храня.
А здесь надсадно двигатели взвыли
И из объятий вырвали меня.
Приборы на земле угомонились,
Вновь чередом своим пошла весна.
Глаза мои на место возвратились,
Исчезли перегрузки — тишина.
Эксперимент вошёл в другую фазу.
Пульс начал реже в датчики стучать.
Я в ночь влетел, минуя вечер, сразу —
И получил команду отдыхать.
И неуютно сделалось в эфире,
Но Левитан ворвался в тесный зал —
Он отчеканил громко: «Первый в мире!»
Он про меня хорошее сказал.
Я шлем скафандра положил на локоть,
Изрёк про самочувствие своё…
Пришла такая приторная лёгкость,
Что даже затошнило от неё.
Шнур микрофона словно в петлю свился,
Стучали в рёбра лёгкие, звеня.
Я на мгновенье сердцем подавился —
Оно застряло в горле у меня.
Я отдал рапорт весело, на совесть,
Разборчиво и очень делово.
Я думал: вот она и невесомость,
Я вешу нуль, так мало — ничего!
Но я не ведал в этот час полёта,
Шутя над невесомостью чудной,
Что от неё кровавой будет рвота
И костный кальций вымоет с мочой.
Владимир Высоцкий, 1972